Бриллианты для диктатуры пролетариата - Страница 73

– Людям гнить в подвале, – сказал рыжий, – а книжки будут в комнате стоять? Давай, мужики, расставляйся…

– Я запрещаю! – сказала Нина. – Сейчас я возьму ваш ордер и подыщу вам хорошее помещение.

– Ни-ни, – сказал первый красноармеец, – нам и тут нравится.

– Дайте ордер, – сказала Нина.

– Чего ты с девкой балакаешь, – сказал пожилой боец, – расставляй скарб, и дело с концом.

– Кто вам выдал ордер? – спросил Владимиров.

– Кто выдал, тот и выдал, – ответил рыжий и, оттерев Нину плечом, потащил кровать в неширокий проход между стеллажами – подальше от двери.

Нина схватила парня за плечо и с неожиданной для ее хрупкой фигурки силой рванула, обернув на себя:

– Прекратить!

Парень поставил кровать на пол, прислонив ее к корешкам книг, и молча толкнул девушку. Нина упала. Все это произошло в мгновение. Владимиров поднял палку и ударил рыжего по шее.

– Паршивец, бандит! – кричал он. – Как ты смеешь?!

Он был страшен сейчас: усы ощетинились, брови подняты, топорщатся, в уголках рта – белая пена.

Нина бросилась к старику, обняла его, стараясь успокоить. Владимиров, побледнев, опустился на пол, тяжело дыша.

Рыжий, опомнившись, схватил винтовку и начал лязгать затвором. Молодой красноармеец винтовку у него вырвал и замер у двери: они еще толком не осознали происходящего.

– Паршивцы, позорите великое дело, – тихо говорил Владимиров, которого по-прежнему обнимала Нина. – Вы с винтовкой должны охранять книгу, а вы гогочете и на девушку руку поднимаете. Я сейчас поднимусь и сорву с вас красную повязку, вы позорите красный цвет своим злодейским поведением…

– Палкой, гад, драться! Я те не холоп, буржуй недорезанный! – закричал тонким, обиженным голосом рыжий.

– Это ты буржуй, – всхлипнула Нина, – урод рыжий! – Она обернулась к остальным красноармейцам: – Да уведите вы его, чтобы не кричал. Сейчас в ЧК пойдем, там разберемся, кто вы такие…

– Во бешеные, – сказал пожилой боец, – пошли, однако, мужики, а то дед от волнения салазки загнет.

Нина выбежала в соседнюю комнату. Вернулась она через минуту в наброшенной на плечи кожанке, с кольтом в руке.

– Оружие к стенке, за неподчинение приказу стреляю без предупреждения!

– Ты что? – тихо спросил молодой. – Чего ты?

– Вы, папаша, – кивнула Нина пожилому бойцу, – подойдите и посмотрите мандат: я сотрудник Сибчека.

– Дочка, – сказал пожилой боец, – ты уж прости его, дурака… Коли б мы знали…

– Коли б знали – побоялись бы?! Пошли в ЧК! Оружие оставите здесь! Владимир Александрович, я мигом.

– Не надо, Нинушка, – попросил Владимиров, тяжело поднимаясь с пола. – Это не их вина… Это их беда. И я себя тоже вел безобразно… – Он посмотрел на рыжего и вздохнул. – Простите меня, пожалуйста, товарищи…

Нина вдруг заплакала – пистолет в руке трясется, слезы льются, как от самой тяжелой, детской обиды, горошинами…

Владимиров шепнул:

– Ничего, Нинушка, ничего… – Обернулся к бойцам: – Товарищи, будем считать, что ничего у нас не было. Пошли посмотрим другое помещение, а Нина Ивановна поможет вам найти хорошее жилье, свободное от постоя.

– В тюрьме им постой будет, – сказала Нина и вдруг, всхлипнув, рассмеялась.

И молодой красноармеец засмеялся, и Владимиров засмеялся, а после и пожилой боец. Они стояли и смеялись, глядя друг на друга.

...

«Москва. Бокию. Кедрову.

“Виктор” через своих людей вышел на товарища министра иностранных дел, директора европейского департамента Э. Таннеберка. Таннеберк имел две беседы с министром Пийпом по поводу ареста Исаева. Министр уже осведомлен об этом аресте и связался по телефону в присутствии Таннеберка с министром внутренних дел Эйнбундом. Одновременно поляк, сотрудник посольства М. Янг, нашел способ сообщить в МИД о тех характеристиках, которые ему известны по поводу арестованного Исаева. Мы в свою очередь, через наши возможности, вывели Гаврилова и Шостака, двух крупных финансовых маклеров, обладающих связями в Лондоне, на окружение Эйнбунда. Поскольку они русские, не связанные с монархическими экстремистами, поскольку они обладают реальной финансовой мощью – к ним здесь прислушиваются. Сегодня утром наружное наблюдение установило, что министр Эйнбунд вызывал Неуманна в неурочное время. Можно предположить, что его вызывали в связи с делом Исаева. Сегодня вечером у него запланирована встреча с Неуманном.

Роман».

22. В Ревеле

Неуманн отпустил автомобиль, не доезжая трех домов до своего коттеджа.

– Поезжайте отдыхать, – сказал он шоферу, – я немного пройдусь.

Он знал, что его сегодня будут ждать, и не ошибся: возле калитки стоял тот, седой.

Неуманн понял, что сегодня его будут ждать, еще утром, когда министр попросил дать справку по поводу арестованного Исаева. «Французы говорят, что это их друг и вполне милый человек, – пояснил Эйнбунд. – Поэтому я был обтекаем и никаких конкретных ответов не давал».

– Видите, как я предусмотрителен, – сказал Неуманн Роману, – играй я нечестно – вас можно было бы сейчас взять.

– Лучше завтра, – ответил Роман. – Ну, как?

– Вы спрашиваете, как работает ваша организация? Хорошо работает, силы, судя по всему, включены надежные. Вы тут прочно сидите? Легально?

– Вполне.

– За вами не ходят?

– Вам это лучше знать. Сигналов на меня пока еще не было?

– Пока нет.

– Что вы думаете отвечать Эйнбунду по поводу Исаева?

– Каковы ваши предложения?